Серия получилась бы провокационная, ее агент пришел бы в восторг! Но Мила знала, если возьмется за подобные наброски — не сможет потом смотреть Яну в глаза.

Поэтому она сидела в кресле, попивала ароматный чай из термокружки, которую ставила прямо на пол, и искала информацию про Виктора Смирнова.

Да, это было не совсем хорошо.

Да, это было не в ее правилах.

Да, она лезла не в свое дело.

Но…

Занять себя было нужно, а мысли упорно сбегали к образам мертвых Мари и Лизы, а Мила не привыкла к компании мертвецов. Она любила рисовать водопады, цветы, загадочных нимф, милых зверьков и силуэты влюбленных пар — словом все то, что несло свет и радость. Поэтому сейчас нужно было перенастроиться на что-то важное, что сможет занять и ее саму, и переключить потом Яна. Она могла бы припереться к нему с двумя чашками кофе и упаковкой вкуснейших круассанов, занять его болтовней, но все это имело бы лишь поверхностный и краткосрочный эффект.

Он потерял девушку. А потом сжег ее не до конца еще мертвое тело. И если что-то и сможет занять его ум, то что-то личное, что-то связанное с семьей. И единственное темное пятно в их семейной истории, куда сам Ян не полезет, это биография его отца.

Все, что было сохранено в электронных архивах, Мила уже наскоро пролистала. Чувствовалось, что в его истории есть какая-то важная ускользающая информация, лежащая на поверхности, но Мила никак не могла ухватить ее.

— Ладно! — разочаровано рявкнула она и испугалась собственного голоса — таким резким и грубым он показался ей в умиротворяющей тишине квартиры. Закрыла ноутбук. Нужно было лететь в Башню и смотреть все вживую. Оцифрованный материал не вмещал и половины того, что было в «живых» архивах: слепки действия магии с мест активности; информация повышенной секретности, не внесенная в открытый архив творцов; незначительные на первый взгляд документы, которые мог пропустить какой-нибудь стажер. Поэтому нужно было допивать чай и начинать заниматься настоящим расследованием.

В архиве было довольно прохладно, Мила то и дело накидывала на плечи широкий цветастый платок с бахромой. В помещении поддерживали пониженную температуру, чтобы бумажная часть архива как можно дольше сохранялась в хорошем состоянии.

«Как будто нельзя было руны тут наложить, как в библиотеке», — ворчала Мила, понимая, что излишние следы магии могли бы наложить свой отпечаток на некоторые «улики».

Чеки из ресторанов, дневники, записки и прочая личная информация, которая хранилась в архиве, не должна была подвергаться воздействию посторонних чар. Некоторые, особенно чувствительные творцы, как она сама, при помощи специальных усиливающих рун могли с легкостью «прочитать» состояние человека, писавшего, например, предсмертную записку или любовное послание. Билеты, заметки в блокнотах — да что угодно, вызывавшее в человеке эмоции! — несли яркий след личности, если только он не был стерт творцом или командой чистильщиков. Чтобы не искажать образ таких вещей, архив сделали практически стерильным от магии.

К разочарованию Милы, почти все, что ей удалось здесь разыскать, она уже просмотрела с компьютера. Единственное, что узнала нового, это то, что образ Виктора как будто двоился. Все документы, относящиеся к последним месяцам его жизни, имели какой-то странный фон. Прежде чем войти в архив, Мила нарисовала на запястьях самые сильные руны, увеличивающие ее чувствительность к образам, но даже это не помогло.

Оставалось одно — проверить магические слепки. И она бы так и сделала, если б не услышала, как в архив кто-то вошел. Мила прислушалась. Стук каблуков гулким эхом растекся по помещению.

«Женщина… Интересно кого и зачем сюда принесло?»

Мила мысленно взмолилась, чтобы это был кто-нибудь, кто не занят делом погибшей Лизы. Так не хотелось отвечать на вопросы, так не хотелось вновь в это все погружаться.

— Дорогая, ты же должна отдыхать! — послышался знакомый голос, и Мила выдохнула.

Из-за стеллажей с бутылочками, где хранились магические слепки, выглянула Анжелика. Она окинула Милу суровым взглядом и покачала головой.

— Тебе бы дома отлеживаться, а не по архивам шастать. Ты что тут делаешь?

— Информацию ищу, — Мила пожала плечами. — Дома я же с ума сойду.

— Только не говори, что ты полезла расследовать смерть Лизы. Или Мари… Или вообще хоть чью-нибудь.

— Ну-у, — протянула Мила.

— Таблетки, что я дала, ты принимаешь?

— Только перед сном. Они мне голову дурманят, я не могу нормально соображать.

— Так тебе и не надо! — возмутилась Анжелика. — Ты должна отдыхать, слушать музыку, читать книжки. Кино смотреть с подружками.

Мила улыбнулась, вспомнив о Мигеле.

— Я уже посмотрела, — отчиталась она. — Теперь хочу немножко себя занять.

Анжелика подошла вплотную к столу, на котором были разложены документы по делу Виктора, удивленно посмотрела сначала на фото, затем на надпись на коробке, откуда Мила вытащила сведения.

— Удивила, — призналась Анжелика. — Почему тебя заинтересовал Смирнов?

— Из-за Яна… — Мила не стала вдаваться в подробности.

— А, — отрывисто произнесла Анжелика и улыбнулась. — Ясно… — и добавила: — Если хочешь узнать о Викторе, то давай встретимся в кафе через пятнадцать минут. Ни одна бумажка здесь не расскажет тебе всей правды о нем. Зато я могу рассказать о том, каким он был человеком.

— Правда? — Мила не могла поверить услышанному.

— Да. Только мне нужно закончить свои дела. Жди за столиком у окна. Можешь даже угостить меня кофе.

— Всенепременно! — восторженно отозвалась Мила и принялась складывать документы в коробку. Теперь у нее будет настоящий живой рассказ для Яна, а не какие-то там сухие заметки архива.

Анжелика явилась ровно через пятнадцать минут, и Мила позавидовала ее пунктуальности. Поначалу ее рассказ больше сводился к фактам, о которых Мила уже прочитала в архиве. Но чем дольше говорила Анжелика, тем больше Милу затягивало в историю. Виктор оказался очень ярким человеком, и, несмотря на сложную судьбу и непростые отношения с детьми, Мила начала проникаться к нему симпатией.

— Виктор вообще был очень сильным, — Анжелика произнесла это с ноткой печали. — Когда его осудили за нападение на Артура Грема и скормили Тени, он еще год держался.

— Тени? Какой тени? Той штуке, которую источает запертый в подвале в Шамбале богиня Воды?

Анжелика кивнула.

— Это сделано не ради прихоти. Виктор ничего не объяснил судьям. Даже я просила его все рассказать, но он сказал только «я не могу». Мне не удалось расспросить его, он твердо стоял на своем. И на суде ничего не сказал в свое оправдание. Только то, что он не виновен. А тень… Если б он был на сто процентов чист, со временем она бы перестала иметь над ним силу. Виктор продержался целый год, борясь с ней, прежде чем она перехватила контроль.

— Бедный… — прошептала Мила. Ей почему-то очень захотелось поверить, что Виктор был невиновен.

— Он начал пить, срывался на жену и детей. Многие верили, что это временно, что потом Виктор все-таки одолеет тень. Или Лин Вей вмешается и потребует изменить наказание. Но он не вмешался. Даже когда нашли доказательства, что Артур первым напал на Виктора, когда тот гулял с детьми. То есть, это была обычная самозащита.

— А Виктор даже на суде не сказал, что защищался?

Анжелика мотнула головой.

— Нет… Он хранил в тайне все, что был связано с тем днем. Боролся с тенью, ни у кого не просил помощи. А потом… Потом его убили.

Какое-то время они молчали, затем Мила набралась смелости спросить:

— Это стало большой потерей, да?

Анжелика кивнула.

— Он был надежным. К нему можно было обратиться за поддержкой. И вообще, мужик был хороший. Хотя по жизни ему вообще не везло.

— Почему? Я так поняла, что его многие любили. На работе складывалось, и в семье. Ну, пока тень не начала влиять.

— Дети у него хорошие, а вот с женщинами не везло. Поэтому про семью — очень спорное утверждение. Первая жена от него гуляла. Вторая — недолго горевала, когда его не стало. Быстренько выскочила замуж. И тоже за творца.